Что-то такое японцы понимают в человеческой природе, что-то такое улавливают, на что западные писатели совсем не обращают внимания. Поэтому, когда я начинаю читать хорошую японскую книгу, примерно на шестой странице думаю: ого, добро пожаловать в мир тонких эффектов. Человек на выходе споткнулся, и его поддержали: но он вовсе не пьян, не огорчён, не мечтает. Судя по всему, он споткнулся случайно. Зачем? Девушка пошла прочь, но замедлила шаг, а потом побежала. Почему? Постель скрипит, когда они занимаются сексом. Что значат все эти детали? Ничего или очень много. Строгий редактор сказал бы: «эти детали – лишние, так как они ничего не добавляют к характерам, сюжету, описанию». На первый взгляд, возможно, да. Но тем и нравится мне японская литература, что свободна от типичных западных штампов.
Герой книги Нобуо Кодзимы «Семья Мива» (1965) – профессор английской литературы Сэнскё. Жена изменила ему с моряком-американцем, а затем заболела раком и умерла. Сэнскё попытался, по совету приятеля, жениться на другой женщине, но она оказалась настолько неуместной, что от затеи пришлось отказаться. Под ногами у главного героя путаются приятель и домработница: лезут с хамскими советами, надоедают, а он так и не может их выгнать. Герою постоянно приходится сверяться с собой: правильно ли я поступаю? – но и в себе он не находит ориентиров. Мир в «Семье Мива» не то чтобы абсурдный, но слегка сдвинутый; единственно возможный способ его описания – набрасывать детали, порой вызывающие недоумение, но неизменно достоверные. Отчасти этот лёгкий абсурд объясняется ситуацией, сложившейся в тогдашней Японии («Семья Мива» написана в 1965 году), когда страна искала свой путь существования в рамках мировой цивилизации. Конфликт главного героя и американского офицера – как раз про это. Но «по пути» Нобуо Кодзима замечает такие оттенки чувств и жестов, которые явно присущи не только японцам, и не только «японцам, живущим в эпоху перемен».
Так, Сэнскё, зная, что его жена неизлечимо больна, ходит по магазинам, покупая ей пижаму. Он чувствует свободу и одновременно ему хочется высказаться перед продавцом, поведать ему о своих чувствах. Но – о каких именно? Чувствует ли он горе, тревогу, опустошение или что-то ещё? Чувства Сэнскё невозможно передать абстрактными словами, можно только подробно и конкретно описывать его поведение, жесты, мысли и состояния души, сменяющие друг друга. В этом есть много правды, и совершенно нет тенденции. Впрочем, о тенденциях в японской литературе судить не мне. А я лучше проведу очередную параллель: фильм по «Семье Мива» мог бы снять режиссёр Микеланджело Антониони. Без всякого монтажа и с длиннющими периодами.
ЁСИЮКИ ДЗЮННОСКЭ. ДО ЗАКАТА. Гиперион, 2005. Перевод Юры Окамото.
Книга «До заката» (1978) писателя Ёсиюки Дзюнноскэ была сразу после написания моментально экранизирована и стала чем-то вроде манифеста восьмидесятых годов; вышла и песня с одноимённым названием, а «закатными» стали называть молодых девиц, ищущих себе богатого жениха. Однако ни о чём таком – ни о «духе времени», ни о падении морали – Дзюнноскэ, скорее всего, не думал. Он вообще не был моралистом: игрок и выпивоха, любимец женщин (три – после его смерти опубликовали о нём книги воспоминаний). В своих книгах Дзюнноскэ не стремился ни поучать, ни создавать мифы. Автор – незаинтересованный, отстранённый частный человек. Его искусство состоит в том, чтобы рассказывать истории. Вот и тут он – рассказывает.
История такая. Женатый сорокалетний мужчина Саса и молодая девушка Сугико занимаются сексом, пытаясь не повредить её девственной плевы. Сугико настаивает на этом, ибо для неё девственность – это нечто вроде таланта, за неимением других талантов, нужного девушке, чтобы устроиться в жизни. В остальном Сугико вполне сексуальна, они с Саса много думают на эти темы – например, разглядывают порнографические карты (белое, чёрное, красное). Их секс как-то удивительно отделён от любви и жизненных планов: понятно, что Сугико выйдет замуж за кого-то другого (иначе зачем бы ей так беречь девственность). Они как будто не испытывают чувств, да и сладострастие Дзюнноскэ изображает – не то чтобы противно, но пресно, неаппетитно. Типичная фраза: «Это было почти скучно. Однако после этого её вырвало в туалете». Кажется, Дзюнноскэ совсем не хочет вызывать в читателе эмоций. Пожалуй, он берет на себя даже меньше, чем обычный рассказчик. Сугико похожа на «белый глянцевый кожаный мешок». Только тело, которым нужно правильно пользоваться. Но как – правильно? Любовь Сугико и Саса совершенно свободна не только от «условностей» идеальной японской семьи, но и, парадоксальным образом, и от эмоций, и от понимания. Это тем более заметно, что Саса и Сугико всё время разговаривают. Они пытаются рефлексировать на тему своих отношений, но правда не даётся им, прячется за частностями, за их комплексами, за внешними атрибутами, которые кажутся любовниками чрезмерно важными: для Саса это его возраст, для Сугико – её девственность. Каждый раз им трудно понять, чего они хотят на самом деле. – «Ты гадкий, – говорит Сугико, и тут же другим тоном: – Измучай меня». Японцы говорят, что любовники любят лицом к лицу, а супруги – плечом к плечу, то есть, вместе глядя на что-то ещё: детей, дом, и так далее. Любовники Саса и Сугико тоже любят плечом к плечу. Их взгляды сходятся где-то за горизонтом.
Местами книга напоминает сухо изложенный киносценарий: «Вечер, примерно неделю спустя. Она – в дальнем зале, сидит на высоком стуле, но не двигается с места». Только быт; только факты. Никакой красоты, никаких красивостей и эффектов. Может быть, в этом вся соль. Потому эта книга и стала в своё время так внезапно, мгновенно популярной, что её стиль абсолютно полно соответствует теме. Как назвать отношения Сугико и Саса? Любовь? Секс? Нет, не то. Нечто неопределённое, случайное, общее... Может быть, безразличие?
ИСИХАРА СИНТАРО. СОЛЬ ЖИЗНИ. Гиперион, 2005. Перевод Александра Мещерякова
А вот книга, в которой безразличию места нет. Исихара Синтаро десять лет был писателем, а потом стал политиком – депутатом, министром, – но литературу не оставил. Сейчас Синтаро – мэр Токио. Книга «Соль жизни» – сборник рассказов, натурально, о жизни самого автора, его знакомых, близких, случайно встреченных людей. Говорят, Синтаро в Японии немного недолюбливают, считают его приверженцем иностранщины. Похоже на то, что у Синтаро просто нетипичный для Японии характер. Герой рассказов – что-то вроде «японского мачо». Не в том смысле, чтобы Синтаро хвастался своими похождениями и приключениями. Просто его излюбленные удовольствия – не созерцание, не торговля, не ремесло, даже не отношения с женщиной, а всевозможный экстремальный спорт: яхты, гонки, подводная охота. В этих занятиях Синтаро, по его мнению, научился главному. Понятия, которые больше всего интересуют Синтаро: страх, поведение человека в форс-мажорной ситуации («не сломаться», «сделать всё, чтобы не погибнуть», «не поддаться страху»). Синтаро – любопытный мальчик: он разглядывает жизнь и смерть в разных проявлениях и комбинациях, и внимательно изучает свои и чужие чувства. Вот он сам боится, а вот боится его младший сын. Вот рыбака перекусила напополам акула, а вот умирает после долгих болезней его несчастный младший брат. Описание документально точное, пропорция занимательности и бесстрастия такова, как если бы Синтаро взялся рассказывать об этих предметах, например, за ужином гостям, которых видит в третий-четвёртый раз. Несмотря на очевидное присутствие рассказчика в тексте, в книге Синтаро нет ничего интимного. Исихара, действительно, человек не столько переживающий, сколько действующий. Чувство для него – не что-то самоценное, а такие же объекты, как лодка, ветер, самолёты. Некоторые рассказы посвящены разным явлениям жизни, к которым Синтаро считает нужным выразить своё отношение, или по поводу которых он может рассказать кстати что-нибудь не лишённое интереса: например, случайные совпадения, гомосексуализм, привидения, переломы костей, бомбы, впечатления детства.
Эта книга далека от поэзии и от беллетристики. Судя по рассказам, у Исихары Синтаро счастливый характер и ум. Рассказчик (и герой) – человек немножко ограниченный, но широких взглядов; не стремящийся к совершенству, но талантливый; азартный, но не безрассудный; сопереживающий, но никогда не увлекающийся чрезмерно. Рассказы Исихары Синтаро напоминают мне байки одного моего родственника. Катались мы на снегоходах, а один взял и провалился под лёд; его вытащили, а за снегоходом послали водолаза; развели костёр, чтобы согреться; водолаз снегоход вытащил, да вместе с ними и напился; а тут костёр протопил лёд, и все со своими машинами так и ухнули в воду... И всё в таком духе. Довольно интересно.