пер. с корейского Н. Беловой
.– 272 с.
Мисс Чо, черепаха и я
Есть люди, которые любят рассуждать о событиях, которые не произошли. Но только не я! Я вообще не люблю говорить о каких-либо ситуациях. Слова, стоит лишь их произнести, разносятся по воздуху. Всё, что ещё не случилось, я хочу спрятать глубоко внутри, чтобы оно и вовсе никогда не случалось.
* * *
Самое примечательное событие в моей жизни за последние несколько лет это то, что я стал жить вместе с Шакшаком. Когда я лежу в кровати и одной рукой мягко глажу затылок Шакшака, я чувствую свою связь с миром. И у меня рождается смутная мысль: «А можно ли остаться так навсегда?»
По будням я работаю. Официально для всех место моей работы называется «Ассоциация фешенебельного жилья для людей преклонного возраста», но широкой общественности оно также известно как «дом престарелых для богачей». И вот уже на протяжении пяти лет каждый день — с понедельника по пятницу — я прихожу на работу к половине девятого утра и ухожу в шесть вечера. Если я не выхожу в ночную смену и не работаю сверхурочно, то суббота и воскресенье у меня выходные. Естественно, без ночных смен и переработок зарплата минимальная. Она смехотворно мала, чтобы, откладывая с неё деньги на счёт в банке, через тридцать лет жить на проценты, но всё же её хватает, чтобы вовремя оплачивать коммунальные платежи. Я как-то живу. Думаю, в наше время это уже неплохо. Если самые большие беды обходят стороной, то уже можно сказать, что живёшь, так или иначе.
Единственный плюс работы, на которой необходимо носить униформу, это то, что до самой работы можно ехать в какой угодно одежде. Сегодня утром, попрощавшись с Шакшаком, я нацепил чёрные джинсы, классическую кожанку и кеды «реверс» и вышел из дома. В офисе уже была Мингён. Заметив моё приближение, она демонстративно отвернулась. Вот уже месяц, как я стал для неё человеком-невидимкой, — с того самого дня, когда она сказала, что устала, не может больше это выносить и нам пора расстаться, после чего я для неё перестал существовать.
Я не разделял её позицию. Даже после расставания вовсе не обязательно становиться врагами. Тем более что мы работаем вместе, и полностью прекратить общение невозможно. Я слегка кивнул в её сторону — неважно, смотрит она или нет. Мингён даже не повернула головы. Я прошёл в раздевалку и, застёгивая пуговицы белой форменной рубашки, просмотрел список жалоб, поступивших за ночь. Первой заявкой на сегодня была комната 1206 в корпусе «С». «Опять?» — невольно вырвался у меня изумлённый вздох.
В 1206-й комнате жил лысый маленький старик, жил один и обладал весьма упрямым характером. Что, впрочем, не лучший способ описать этого постояльца, поскольку две трети жильцов мужского пола в этом корпусе были практически такими же. Но этот старик был не просто упрямым, он был вспыльчивым, мнительным и никогда не улыбался. В этом здании почти все были такими, но мало кто вызывал персонал так же часто, как этот старик. Он обращался к дежурному каждый раз, когда у него не подключался интернет или не работал пульт дистанционного управления от сушильного шкафа. Устранять все неполадки в комнатах постояльцев как раз и было моей обязанностью. По большей части все проблемы решались возвращением на место выпавшего из разъёма компьютерного кабеля или заменой батареек в пульте дистанционного управления.
Отметив про себя, что заявка оставлена на девять утра, я догадался, что старик вчера задал жару ночному оператору, убеждая того, что у него самое безотлагательное дело. Нетерпеливость также была общей чертой почти всех здешних обитателей. До того как устроиться на эту работу, я не знал, что старость отбирает терпение. Служебный лифт замер на тридцать третьем этаже и не двигался с места. В этом высоченном здании был всего один лифт, предназначенный для персонала, поэтому его всегда приходилось подолгу ждать. Для жильцов дома было ещё пять лифтов, но нам запрещалось ими пользоваться, поскольку случайная встреча с постояльцами могла породить неловкость. Каждый раз, когда на общем собрании сотрудников директор в очередной раз акцентировал на этом наше внимание, я мысленно заменял «неловкость» на «ненависть».
Пока я бездумно смотрел на табло лифта, отсчитывающее этажи вниз, в кармане пиджака завибрировал телефон. Входящий звонок. Звонила «Мисс Чо». Впервые она звонила мне в такое время. Интуиция подсказывала — что-то случилось. Двери лифта открылись. Сотрудникам было строго-настрого запрещено пользоваться телефонами в здании, пока они одеты в рабочий костюм. Подавив своё любопытство, я отклонил звонок.
На старике из номера 1206 был заношенный халат и замызганные штаны от пижамы. В этом также все здешние постояльцы были похожи: выходя из своих апартаментов в фитнес-зал или фойе, они обязательно надевали пиджаки и костюмные туфли, даже если не собирались выходить на улицу, зато персонал заведения они встречали у себя практически всегда в одной пижаме. Окружающие им были безразличны, а границы, определяющие особые случаи, ради которых надо наряжаться, стёрты. Едва я собрался пройти в комнату, старик внезапно прикрикнул:
— Туалет! Я же говорил, что у меня туалет забился!
— А?
— У вас тут всё через одно место! Я со вчерашнего вечера даже поссать не могу!
— Примите мои извинения.
Следуя рабочей инструкции, я низко поклонился. Я уже настолько привык извиняться, что моих чувств это не задевало.
* * *
Как бы мне объяснить наши отношения с мисс Чо?
Мисс Чо, Чо Ынчжа, была давней возлюбленной моего отца. Если точнее, то она была одной из женщин, которые когда-то с ним жили. Наверное, немного найдётся в мире сумасшедших, поддерживающих общение с бывшими женщинами почившего отца. Да и я был не из их числа. Тем не менее несколько лет назад мы начали с ней общаться как шапочные знакомые. «Шапочные знакомые» — это как нельзя точно описывает наши с ней отношения. Я затрудняюсь точно ответить, какие возможны отношения с пожилой женщиной, бывшей возлюбленной отца, могу лишь сказать, что в этом мире между людьми возможны самые разные отношения.
Она нашла меня в фейсбуке:
«Вы случайно не Ан Хвичжун, живший в районе Хыксокдон?»
В сообщении не было ни «здравствуйте», ни «извините», ни объяснений, приличествующих случаю. Отправителем значилась «Eun-ja, Cho». Ничего не говорящее мне имя. Возможно, когда-то это имя было популярно, но только не сейчас, среди моих сверстников. За всё время своего обучения я ни разу не встретил ребёнка с таким именем. И я не помнил, чтобы кого-либо из преподавателей так звали. Поэтому я решил, что я не тот Ан Хвичжун, которого разыскивали в сообщении. Да и Хыксокдон это не какая-нибудь маленькая деревня. Я ничего не ответил на сообщение, а вскоре и вовсе забыл о нём.
Через месяц я получил новое послание:
«Вы ведь Ан Хвичжун, живший в Хыксокдон, верно? Аптека „Лебедь“ перед больницей „Куак“».
После упоминания аптеки «Лебедь» я уже не мог притворяться, будто это не про меня. Я всё ещё не знал, кто мне пишет, и предположил, что это, возможно, мама кого-нибудь из моих одноклассников, которая наконец добралась до интернета. Я отправил краткий ответ: «Да, верно». И она сразу прислала запрос на добавление в друзья. Я зашёл на её страницу, где была всего одна фотография. Улыбающаяся женщина в спортивной одежде на горной дороге на фоне яркой осенней листвы. Я сразу узнал её.
Мама умерла, когда мне было шесть, и с тех пор у отца постоянно менялись женщины. Я никогда не считал это аморальным. Отец официально был вдовцом и никогда не забывал про сына, ослеплённый чувствами к очередной женщине. Отец нравился противоположному полу. Возможно, его популярности способствовала стабильная работа и внешность — его бледность и утомлённый вид навевали мысли о разорившемся аристократе из Восточной Европы. У отца не было одного определённого типа женщин, которые ему нравились, единственным общим требованием ко всем было уважение и забота обо мне. И мисс Чо соответствовала этому идеально.
Она была не замужем и помогала в аптеке, естественно, что однажды она собрала чемодан и переехала к отцу. Её сожительство с отцом совпало с моим обучением в школе-интернате, где я жил в общежитии. Выходные и каникулы я тогда проводил у бабушки, поэтому в доме отца появлялся всего лишь раз в месяц. Когда я приезжал к нему, мисс Чо готовила нам ужин, накрывала на стол и уходила из дома, держа под мышкой небольшой кулёк. Она одевалась так просто, словно шла в деревенскую баню.
— Располагайтесь поудобнее, я переночую у свояченицы.
Каждый раз, когда она упоминала «свояченицу», мне становилось не по себе. Свояченицей может считаться только сестра замужней женщины, разве нет? Меня не задевало, что она говорит это мне, сыну полноправной папиной жены, хотя сама не имеет с ним официальных отношений. Но я переживал, как она справится дальше, если по своей наивности впадает в подобные иллюзии.
— Давай есть, — отец кивал подбородком в сторону накрытого стола. Мы садились друг напротив друга и практически в тишине ели приготовленный мисс Чо ужин. Еда была довольно пресной и простой. Мисс Чо не обладала выдающимися кулинарными способностями, зато у неё была щедрая душа. Нам с отцом не приходилось, съев по куриной ноге, делить остатки, уступая друг другу, — каждый из нас получал по целой курице. Подцепив кусок мяса, отец лаконично спрашивал:
— Ну как, всё в порядке?
— Да.
— Как кормят в общежитии? Есть можно?
— Да.
Наши немудрёные разговоры часто ограничивались всего парой вопросов и ответов. Нам было неловко в компании друг друга. Проснувшись на следующее утро, я слышал, как мисс Чо, неизвестно когда вернувшаяся, возится на кухне. Завтракали мы рисовой кашей, сваренной на оставшемся с вечера бульоне. Когда мы ели втроём, я чувствовал себя спокойнее, чем оставаясь наедине с отцом. Мисс Чо не задавала вопросов. Вместо этого она разговаривала как бы сама с собой:
— Очень горячо? Нет, не очень. Ну-ка, Хвичжун, попробуй желе из желудей. Всё приготовила, как раньше делала мама, а вкус не тот. Видимо, из желудёвого крахмала, который продают на рынке, ничего хорошего не получится. Надо самой идти в горы собирать жёлуди.
Она не ждала какой-либо реакции на свои слова. Тем не менее как-то само собой у меня вылетело: «А я тоже однажды собирал жёлуди». Мне хотелось, чтобы, когда меня нет, отец тоже с бóльшим вниманием относился к болтовне мисс Чо. Иначе мне отчего-то становилось жаль её. Она была очень добрым человеком. Можно сказать, что из всех женщин, которые сменились у отца, она была самой доброй по отношению ко мне. И не потому, что я был его сыном, а потому, что она была доброй по своей натуре. Когда она помогала отцу в аптеке, она была приветлива со стариками, которые заходили в аптеку просто так от нечего делать; с детворой, забегавшей разменять деньги; со случайными прохожими, заглянувшими спросить дорогу. Возможно, и с каменной глыбой посреди дороги она была бы такой же приветливой. В какой-то момент местные старушки стали кричать: «Мисс Чо, мисс Чо», чтобы позвать её. Каждый раз, как я слышал это, я думал, что они перегибают палку. Всё-таки она здесь не уборщица какая-нибудь, ничего бы от них не убыло, если бы стали называть её «миссис». Но мадам Чо только вежливо улыбалась на это, как будто и впрямь была не уверена, всё ли правильно делает.
Когда я впоследствии спросил, как ей пришло в голову найти меня в фейсбуке, Чо Ынчжа, как и прежде, радушно улыбнулась и ответила:
— Двадцать первый век, как-никак.
* * *
Устранив засор в туалете у постояльца на двенадцатом этаже, я сходил в банк по поручению жильца с двадцать девятого этажа, потом пытался решить спор между жильцами на восьмом и тридцать втором этажах, возникший из-за парковочного места. Так я мотался, не помня себя, туда-сюда весь день, забыв перезвонить уважаемой мисс Чо. Когда я снял с себя рабочую униформу и одной ногой уже влез в свои чёрные джинсы, на телефон пришло сообщение. «Довожу до Вашего сведения», — начиналось оно. Дочитав сообщение до конца, я нацепил вторую штанину и выскочил из раздевалки. Мне удалось быстро поймать такси, и уже сидя на заднем сиденье машины, я взглянул на свои ноги и понял, что на мне по-прежнему чёрные лакированные туфли, носить которые разрешалось только на работе. Я попросил водителя развернуться.
Я не мог поверить, что мисс Чо, уважаемая Чо Ынчжа, скончалась.
Вернувшись домой, я обнаружил Шакшака на кровати. Ровно на том месте, где оставил его, уходя утром на работу. Естественно. Потому что Шакшак — это неподвижный котёнок.
Мисс Чо была единственной, кто знал, что я завёл не настоящее животное, а тряпичную куклу-кота. Я не делал из этого большого секрета, но пока мне не довелось рассказать об этом никому, кроме мисс Чо. Это было, когда мы ели гречневую лапшу в одном из ресторанчиков. Мисс Чо долго не брала в руки палочки, увлечённо рассказывая про свою черепаху. У черепахи был отменный аппетит: стоит ей дать очищенный банан, моргнуть не успеешь, а она уже умяла его целиком и ждёт следующий.
— Значит, черепахи едят фрукты?
— Да, но я не знаю, насколько это хорошо. Как обычно, кто-то говорит, что черепахам нельзя давать фрукты, потому что это вредит их здоровью, а кто-то, наоборот, уверяет, что раз в неделю их обязательно надо кормить фруктами. Я считаю, что даже если это немного вредит здоровью, главное — чтобы душа радовалась.
Наливая ей в кружку чай, я неожиданно для себя самого вдруг сказал:
— А у меня тоже есть котёнок.
— Ух ты! — воскликнула она в ответ. — Я обожаю кошек! Как-нибудь обязательно приноси его с собой.
— Да, хорошо.
— Ему понравится на улице. Моя Глыба такая тяжёлая, что мне её уже не поднять.
Счастливее всего она казалась, когда говорила о своей черепахе.
— И не только бананы. Сколько она ест корма! Ест и гадит, ест и гадит. Приходится весь день ходить за ней следом и убирать.
— Наденьте на неё подгузник.
Мисс Чо рассмеялась моей глупой шутке, словно вежливая студентка на первом свидании вслепую.
— Да уж, на улицу с ней не выйдешь — на неё ни один подгузник не налезет. А раз Глыба не выходит из дома, то, Хвичжун, может, ты как-нибудь зайдёшь посмотреть на неё сам? Конечно, когда у тебя будет на это время.
Я покорно кивнул.
— Если для кошки обустроить туалет, то она будет делать все свои дела только туда. Такие они чистюли! Но говорят, в доме кошки сильно толстеют.
О туалетных привычках живых котов я не знал ровным счётом ничего. Равно как и об их диете и весе.
— У меня ненастоящая кошка, — сказал я как ни в чём не бывало. Глаза мисс Чо округлились. Однако она по-прежнему оставалась человеком, который не задаёт неудобных вопросов. Если бы она начала допытываться, что значит «ненастоящая кошка», я бы просто замолчал.
— Это игрушка. В виде кошки.
— А-а-а, — протянула мисс Чо. Она рассказала, что как-то по телевизору видела художницу, которая носила на плече игрушечного кота. — Люди смеялись над ней, а мне очень понравилась эта идея. Так можно пойти куда угодно со своим любимцем.
— Да, — ответил я односложно. На самом деле для меня тот репортаж по телевизору стал своего рода коперниковской революцией. Можно завести кошку и не волноваться по поводу аллергии на шерсть животного, стоимости корма и того, что питомец будет скучать весь день дома в одиночестве. Я бросился искать Шакшака в интернет-магазине «еБэй» и сразу нашёл его. Так у меня появился Шакшак, сделанный на швейной фабрике в пригороде Дакки, столицы Бангладеш. Об этом я не говорил даже Мингён.
— Очень удобно их брать с собой. — Слова уважаемой мисс Чо прозвучали так, будто она искренне мне завидовала. — В следующий раз обязательно бери котёнка с собой. Я тоже хочу на него посмотреть, — попросила она, как могла бы попросить моя родная бабушка, и с моей стороны это вовсе не фигура речи.
Им ни разу не довелось встретиться, но мисс Чо, самая добрая из всех известных мне людей, была бы приветлива и с Шакшаком. В этом я не сомневаюсь. Я лежал на кровати, крепко обняв котёнка, пока не набрался храбрости встать и пойти на похороны мисс Чо.
* * *
У мисс Чо, уважаемой Чо Ынчжи, было два посмертных желания. Во-первых, она завещала своё тело больнице. Поскольку рак не распространился внутри организма, передать тело было вполне возможно. Об этом мне рассказала младшая сестра мисс Чо — та самая, которую в давние времена она для моего отца называла свояченицей. От мисс Чо я слышал, что её сестра рано вышла замуж и родила четверых детей, а теперь жила далеко в каком-то городке, где заботилась о дочке дочки и сыне сына. Едва увидев меня, эта женщина тут же вцепилась мне в руку. «Из неё бы получилась настоящая миссис Чо», — пришла в голову дурацкая мысль.
— Сестра часто рассказывала о вас, Хвичжун.
Я даже представить не мог, что мисс Чо могла обо мне рассказывать. Честно говоря, сам я ни с кем ни разу не говорил про мисс Чо. У меня не было ни одного настолько близкого человека, кому я мог бы рассказать про неё.
— Сестра рассказывала, что вы единственный человек, кроме меня, с которым она часто общалась. Говорила: «Хвичжун — мой самый близкий друг».
Раз в месяц мы обменивались сообщениями в чате «Какаоток», раз в три месяца встречались и обедали вместе, а она считала меня самым близким другом? В груди, словно кипящий тофу, забурлила горячая мягкая масса. И действительно, как будто у мисс Чо не было других друзей, — на похороны кроме меня и миссис Чо никто не пришёл. В зале не было скорбящих, не было и самой мисс Чо. По правилам, тело, переданное в дар больнице, не могло покидать стен морга.
— Она уже давно решилась на это. Когда у неё только диагностировали рак, она сказала, что, если её тело останется чистым и не будет изъедено болезнью к моменту смерти, это уже достойно благодарности, и потом она сама сможет послужить благому делу.
Я потерял дар речи.
Мисс Чо говорила о своей болезни спокойно и буднично:
— Не о чем волноваться. Уже всё прошло. — И я верил ей. Потому что мисс Чо никогда не обманывала.
В зал вошли несколько мужчин в деловых костюмах. Официальная делегация от больницы. Они пришли почтить память усопшей по всем правилам. Я рефлекторно поднялся, и мы с ними обменялись поклонами. Один из них, по моим предположениям, занимавший самый высокий пост, протянул мне руку со словами:
— Покойная совершила поистине благородный поступок. Примите нашу искреннюю благодарность!
Я, следом за этим мужчиной, склонил голову. Мне оставалось только гадать, куда теперь отправят тело мисс Чо и что с ним станет. Уйти я не мог. Раз уж я начал играть роль ближайшего друга усопшей, надо было оставаться им до конца. В зал изредка заходили люди, пришедшие почтить память мисс Чо. Какая-то старушка, приняв меня за старшего племянника покойной, похлопала меня по спине:
— Бедный племянник, сочувствую вашему горю.
Другая пожилая женщина сказала, будто сама себе:
— Надо же, какой у Ынчжи вырос статный сын. Какое счастье! Значит, она шла по жизни не в одиночестве.
Для траурной церемонии, похоже, взяли ту самую фотографию, которую я когда-то видел на фейсбуке. Только теперь не было заднего фона с горящим багрянцем лесом, и всё изображение стало чёрно-белым, отчего фотография казалась совсем другой. Я отправил сообщение своему начальнику, что с завтрашнего дня мне, похоже, потребуется отпуск.
«Что? В чём дело?» — недоумение сквозило в его коротком ответном сообщении.
«Умерла знакомая одна…» — написал я и стёр. — «Умерла. Мама».
Ответа не последовало. Скорее всего, в отделе кадров в какой-нибудь базе данных значилось, что моя биологическая мать умерла давным-давно.
От света флуоресцентных ламп в коридоре морга даже поздней ночью было светло как днём. В общем фойе перед туалетами люди в чёрных одеждах и с уставшими лицами, которые им некуда было спрятать, сидели, закрыв глаза. В уборной я очень-очень долго мыл руки. Я понял, что до сих пор не мог дать волю слезам.
* * *
Второе посмертное желание мисс Чо касалось наследства. Имущество у неё было небольшое.
— Сумму залога, оставленного за квартиру, где она жила, мисс Чо просила передать в благотворительную организацию помощи матерям-одиночкам. А свои небольшие накопления незадолго до смерти она перевела мне в качестве благодарности и платы за то, что я приехала в Сеул ухаживать за ней.
Не знаю, зачем миссис Чо рассказывала мне все эти подробности.
— Но после неё же остался кое-кто, вы знаете.
— Да? Кто?
— Её черепаха.
— А! Да.
— Её она просила обязательно отдать вам, Хвичжун.
— …
— Она сожалела, что ей больше нечего оставить вам. И она была уверена, что вы как никто другой позаботитесь о её черепахе. Она передавала свои извинения и просила заботиться о её питомице.
Я поехал в дом мисс Чо, чтобы забрать внезапно свалившееся на меня наследство. К моему удивлению, уважаемая мисс Чо по-прежнему жила в районе Хыксокдон, в пятистах метрах от старого отцовского дома. Недалеко была и бывшая аптека «Лебедь», которую после смерти отца переделали в магазин повседневных товаров. Почему она не уехала отсюда, расставшись с отцом, а продолжала жить здесь более двадцати лет? Вопрос, который мне уже никогда не доведётся задать. Мисс Чо жила на последнем этаже трёхэтажного здания из красного кирпича. В доме не было ни консьержа, ни лифта. Я представил, как мисс Чо поднималась ступенька за ступенькой, зажав в одной руке петельку зонтика с цветочным узором, а другой крепко хватаясь за перила. Где-нибудь посередине она останавливалась и тыльной стороной ладони вытирала испарину со лба. У мисс Чо не было привычки носить с собой аккуратный платочек.
В прихожей не было обуви. Сразу чувствовалось, что хозяйка покинула дом. Мисс Чо надела свои ботинки перед выходом из дома и больше никогда не вернулась. Гостиная, вопреки ожиданиям, казалась довольно просторной. Возможно потому, что из мебели здесь был только одноместный диван и журнальный столик, на котором лежал сложенный пополам лист бумаги. Я раскрыл его и прочитал:
Имя: Глыба
Возраст: 17 лет 5 месяцев
Пол: женский
Любимая еда: зелёная тыква, яблоки, огурцы, помидоры, бананы
(Из перечисленного самая любимая — тыква)
Помимо этого, в пищу необходимо добавлять витамины и минеральные добавки из перетёртого сена и костных пластин каракатицы.
Важно: иногда она страдает запорами, тогда надо набрать ванну тёплой воды, примерно тридцати градусов, и опустить её туда. Если она будет в воде слишком долго, то может утонуть, поэтому надо быть внимательным.
Она знала, что эту записку буду читать я, но ничего больше не добавила. Почему-то меня это расстроило. Жилище для черепахи было оборудовано в самой большой комнате. Самой черепахи не было видно. Я поискал по всей квартире, но не нашёл её. Квартира была небольшой, и всё было аккуратно прибрано. В спальне мисс Чо был только платяной шкаф, рассчитанный на одного человека, и одноместная кровать. Кровать была довольно старая, и мне пришло в голову, что, возможно, мисс Чо купила её, когда покинула дом моего отца. Что творилось у неё на душе, когда она выбирала себе одноместную кровать? Я вдруг начал переживать, не наткнусь ли здесь где-нибудь на фотографию своего отца. Тем не менее я не увидел ни намёка на то, что в жизни мисс Чо был мой отец или какой-либо другой человек.
Я зашёл в ванную комнату, дверь в которую была наполовину открыта. Оказалось, что внутри установлена ванна «вирлпул», которую я видел разве что только в фильмах, совершенно не соответствовавшая скромным размерам квартиры. Я вспомнил, что в записке говорилось: в случае запора купать черепаху в тёплой ванне. И действительно, там я её и обнаружил.
Черепаха барахталась в ванной, уровень воды в которой не доходил человеку и до колена. Я опустил палец в воду — она была ледяная. Оставшись одна в пустом доме, как могла черепаха забраться в ванну? Я ухватил её за панцирь и вытащил из воды. Черепаха оказалась на удивление тяжёлой. Я даже непроизвольно застонал от напряжения. Тело несчастного создания было холодным и мокрым. Панцирь был невероятно твёрдым, а всё остальное — невообразимо мягким.
Не зная, что делать, я схватил попавшуюся на глаза стопку полотенец и принялся насухо вытирать эту подругу. Черепаха, похоже, совсем замёрзла в холодной воде и мелко дрожала. Я встретился с ней взглядом. В её глазах, похожих на два чёрных камушка для игры в го, стояли слёзы. Я сразу догадался, что делаю что-то не так. Слоновые черепахи на островах Альдабра — самые долгоживущие обитатели Земли. Как-то мисс Чо рассказывала мне, что читала о черепахе, которая дожила до 225 лет. Значит, эта малышка будет жить и после моей смерти. Она будет медленно идти по жизни. И она будет помнить всё, что увидит со мной.
А что делать после моей смерти? У меня нет давней возлюбленной с ребёнком, которому я мог бы оставить черепаху. Может, у Мингён есть ребёнок, которого она родила втайне ото всех? Рисуя себе эти нелепые картины, я заметил чёрные комочки, дрейфующие на поверхности воды. Черепашьи какашки. Я усмехнулся. Может, она специально залезла в ванну, потому что хотела в туалет? Черепаха — существо гадящее, существо жрущее, существо плачущее, существо умирающее, существо, остающееся жить. Не то что Шакшак.
— Глыба, — позвал я, чувствуя себя весьма странно, но тем не менее снова позвал её по имени: — Глыба.
Не знаю, услышала меня черепаха или нет, даже не взглянув на меня, она медленно поползла в противоположную сторону. Совершенно не к месту я вспомнил, что до моего дня рождения осталось совсем мало времени. Скоро я стану сорокалетним мужчиной, у которого есть семнадцатилетняя слоновая черепаха и игрушечный котёнок. Кроме них у меня, похоже, ничего нет.
* * *
Только однажды разговор у нас с мисс Чо зашёл о любви. Это случилось в одном из закоулков района Хвехвадон. Никогда прежде не проявлявшая инициативы в выборе места, куда нам пойти, мадам Чо вдруг заявила, что хочет сводить меня куда-то. Я пошёл за ней следом. Где-то на задворках оживлённой дороги Тэханно мисс Чо, кажется, заблудилась. Она прошлась взад-вперёд, приговаривая себе под нос: «Это точно должно быть здесь». Безуспешно проверив несколько отходящих вбок улиц, она свернула в переулок, находящийся довольно далеко от места, где мы вышли изначально, и наконец нашла, что искала. На том самом месте оказался пустой заброшенный дом. День был не особо жаркий, но мисс Чо покрылась испариной. «Если б я знал, — мелькнула у меня мысль, — я бы заранее посмотрел спутниковые снимки на гугл-карте. Тогда мы бы знали, что не стоит сюда идти».
— Раньше я хорошо ориентировалась, — сказала мисс Чо упавшим голосом. Сказала в прошедшем времени. Она была совершенно бледной. Я сходил в магазин, который заприметил неподалёку, купил витаминный напиток и протянул ей бутылочку. Мисс Чо грустно улыбнулась. Я заметил, как она в одночасье постарела. Я спросил, что раньше было на месте этого пустого дома.
— Дом, — ответила она, — когда-то давно я проходила здесь с любимым человеком.
— …
Мужчина и женщина вместе отправились на церемонию бракосочетания одного из родственников мужчины, хотя женщина знала, что мужчина не хотел брать её с собой на подобное мероприятие. Такие вещи можно знать наверняка, даже если об этом ни разу не было сказано вслух. Обычно женщина не стала бы настаивать на своём присутствии, но в тот день всё повернулось иначе. Похоже, ей упрямо хотелось хотя бы один раз сходить куда-нибудь вместе с мужчиной. Она убедила себя, что ничего страшного не произойдёт, даже если мужчина не представит её своим родственникам. Ей было довольно стоять тенью рядом с ним, пока он вручает подарочный конверт с деньгами и обменивается новостями с родственниками, которых давно не видел. Хоть раз ей хотелось присутствовать при этом. Да пусть даже это чистой воды упрямство — неважно! Женщина надела самый красивый наряд, который у неё был, сделала себе, как умела, макияж и стояла у ворот, дожидаясь, пока выйдет мужчина. Увидев её, такую нарядную, мужчина не проронил ни слова.
Был погожий солнечный день. Они прожили вместе уже больше двух лет, но впервые вместе собирались куда-то за пределы ближайшего квартала. Женщина предлагала поехать на метро, но мужчина вызвал такси. В зале торжеств мужчина вручил конверт с деньгами и обменивался новостями с родственниками. Женщина рядом с ним стояла безучастно. Она не испытывала особой неловкости, поскольку пришла из чистого упрямства. Иногда кто-нибудь мельком бросал на неё взгляд, но никто не спросил мужчину о его спутнице. Так он и в самом деле не представил её ни единой душе. Настало время делать памятную фотографию, и всех родственников попросили выйти вперёд. Я думаю, мужчина нарочно даже не посмотрел в сторону женщины. Она пришла туда против его воли, но у неё не было желания насильно брать мужчину под руку и выходить с ним вперёд для семейной фотографии. Пока мужчина примкнул к группе родственников, чтобы сделать общий снимок, женщина незаметно ушла в одиночестве. Она долго бродила по незнакомым улицам. Она думала, как глупо было оттягивать разрыв. Через некоторое время она вдруг осознала, что мужчина идёт рядом с ней. Он метался по улицам, пока не нашёл сбежавшую подругу. Мужчина видел, что она плачет, но не утешил её. Тогда женщине всё стало ясно. В тот вечер эти двое неспешно прогулялись по всем закоулкам незнакомого района, как будто возрастные новобрачные, присматривающие себе жильё.
Больше мисс Чо ничего не сказала. А заброшенный дом? Возможно, мужчина сказал, что в дальнейшем хочет переехать в этот дом, или что это место как нельзя лучше подходит для новой аптеки; а может, здесь было кафе, куда они зашли, чтобы выпить чаю и дать отдых ногам; а может, здесь был ресторанчик, где они перекусили тёплым супом с лапшой. Она не сказала. И теперь этот пазл — без недостающего кусочка — навсегда останется незавершённым.
— Кто-то будет добровольно и молча терпеть вторжение в собственную жизнь и насильственные изменения в ней, считая это любовью, а другой по этой же самой причине уйдёт. Чтобы сохранить любовь.
Я знал, что вскоре после этого она ушла от отца.
* * *
Кажется, в список самых примечательных событий в моей жизни за последние несколько лет надо добавить то, что мы с Глыбой стали жить вместе. Когда я перевёз её к себе и мне впервые надо было уйти на работу, мне было настолько не по себе, что я несколько раз возвращался от входной двери. Глыба стояла как столб посередине комнаты, будто всегда там и была.
На работе всё было без изменений. Зайдя в офис, я кивнул Мингён, которая уже находилась там. Видимо, покоряясь её настроению, её левая бровь почему-то взлетела вверх. Первым делом снова требовалось зайти в 1206-й номер. Когда я позвонил в дверь, старик открыл мне, облачённый в неизменную пижаму. Кажется, за это время он ещё больше иссох и уменьшился. Словно подкошенный, он плюхнулся в кресло, но, кажется, с ним всё было в порядке. Неожиданно он спросил спокойным тоном:
— Уезжал куда-то?
Вместо ответа я потёр переносицу.
На следующий день я через интернет купил ванну. Когда её доставили, оказалось, что она значительно больше, чем выглядела на фотографиях. В ванную комнату она не поместилась, поэтому я установил её в углу спальни. Похоже, Глыба ещё немного подросла, поскольку теперь она едва помещалась в эту ванну. Кажется, через несколько месяцев мне придётся покупать новую.
Глыба со своей поистине черепашьей скоростью очень, очень, очень медленно обследует и осваивает комнату. Наблюдая за её движениями, я задумываюсь о собственной скорости. Глыба не подходит к кровати, где лежит Шакшак. Шакшак, в свою очередь, не обращает никакого внимания на черепаху и изо всех сил лежит на своём месте. В этом плане есть все основания полагать, что они станут хорошими соседями друг другу.
Глыба довольно привередлива в еде: если не положить ей тыкву, помидоры и яблоко, то она не будет есть. Каждые выходные я закупаюсь овощами и фруктами и заранее подготавливаю их для черепахи. Из остатков я делаю салат для себя. Поздним воскресным утром, лёжа в кровати, я ем салат из свежих овощей и глажу по очереди Глыбу и Шакшака. В такие моменты я думаю, что связь с миром мне вовсе не нужна.
Возможно, с самого начала между мной и Шакшаком и между мной и Глыбой не было никакого связующего канала. Всё равно всю свою жизнь мы медленно умираем. Шакшак со своей скоростью, я — со своей, Глыба — со своей.
Утром своего сорокового дня рождения я наконец дал волю слезам, вспоминая всё, что ещё не случилось, и то, что уже никогда не случится.
