Пак Вансо родилась в 1931 году в уезде Гэпхунгун провинции Кёнгидо. Окончила факультет корейского языка и литературы Сеульского национального университета. Литературный дебют Пак Вансо состоялся в 1970 году, после того, как она уже вырастила пятерых детей.

Ее первое произведение — роман «Сухое дерево», посвящённый событиям, связанным с Корейской войной и разделом страны. В 1977 году в одной из газет был напечатан рассказ Пак Вансо «Короткие записи о пережитом». В рассказе была изложена история, связанная с реальными событиями: муж писательницы был обвинен в мошенничестве и посажен в тюрьму.  Пак Вансо рассказала о состоянии общества конца семидесятых годов, о ситуации в правоохранительных органах Южной Кореи.

Все выпускные церемонии, которые она видела, проходили в ужасно холодную пору. В том числе церемонии окончания всех ступеней школы сына и дочери. Все воспоминания о них объединял лютый холод. Но самой студеной среди всех оказалась церемония окончания сельской начальной школы, когда она, сидя на отапливаемом полу казенной квартиры, слышала только голос школьного директора. В деревне всегда бывало холоднее на три-четыре градуса — настолько же холоднее было плохо одетым сельским детям в отличие от городских ребят. Но директор школы, несмотря на погоду, совершенно не жалел их и заставлял в честь выпускного больше получаса сидеть на полу. Каждый год он говорил одни и те же слова. За долгое время его громкий лающий голос совершенно не изменился. О чем же думали дети, слушая его и стуча замерзшими ногами об пол? Она так злилась на директора, что иной раз даже была готова его убить. Этот голос был так же невыносим, как и холод. Она пробовала затыкать уши, мотать головой, но все было бесполезно. Когда ее замерзшие ноги совсем окоченели, а кипящий гнев стал смиренно остывать, речь директора закончилась. Она почувствовала сильное отвращение к тому, что живет в казенной квартире.

Директором школы был ее муж.

Это была первая выпускная церемония во второй половине года. Она слышала, что ее называют «Церемония астры», но поздняя жара все еще была слишком сильной для того, чтобы подул хоть какой-то ветерок, необходимый для появления этих нежных цветов.

В светлом и просторном кафе с названием «Паваротти» из-за кондиционера было холодно, словно в другом мире. Неожиданно прохладный воздух нежно сдул с нее летнюю жару, снял ее, как кожицу с ошпаренного помидора. Все официанты были в плотно облегающей черной униформе. Откровенно вырисовывавшиеся фигуры выглядели невинными и стройными — тела мальчиков, а не молодых парней. Такую униформу называют унисекс? Все официанты были молодыми людьми. Не определишь с первого взгляда — парень это или девушка. Их лица как на подбор даже без макияжа были белыми и красивыми. У кого-то чистые и прямые волосы были собраны в пучок на затылке, у кого-то была просто аккуратная короткая стрижка. Свободные жакеты, слегка накинутые на плечи, вместе со строгими брюками выглядели несерьезно. У нее внезапно возникло сильное желание слегка погладить ягодицы и бедра бесполых молодых официантов. Ей казалось, что они будут холодными и твердыми, как лед. Но если официант вдруг окажется парнем, такое действие может быть воспринято

как сексуальное домогательство с ее стороны. Она затрепетала от жгучего желания, которое расцветало, как горячий цветок. По замерзшему телу пробежали мурашки.

Сколько лет прошло с тех пор, как она испытывала подобное странное чувство? Казалось, будто это случилось впервые. Она несколько раз слышала, что пожилым людям не стоит ходить в кафе в университетском городке. Оно не было тайным или злачным местом, и в нем настолько тихо, что сосед за столиком мог расслышать ваш разговор. Здесь царила прекрасная, здоровая и приятная атмосфера. Виолончель звучала еле слышно. Если что-то здесь и бросалось в глаза, так это черная униформа официантов. Муж должен был прийти еще не скоро, и все это время она нервничала из-за его деревенского вида, который совершенно не вписывался в идеальный и элегантный, на ее взгляд, интерьер кафе.

Место для встречи с мужем — кафе «Паваротти» — выбрала их дочь Чэ Чжон. Еще когда она заканчивала университет, родители уже жили раздельно. В тот день она договорилась с мужем, приезжавшим в назначенный день из деревни, встретиться возле церемониального зала рядом со статуей первого ректора университета. Но статуй в том учебном заведении было много, и муж, не проверив, с довольным видом уселся возле первого попавшемуся ему на глаза памятника.

Тот день был особенным: Чэ Чжон собиралась впервые встретиться с семьей своего парня, с которым они уже давно были вместе, и познакомить их со своими родными. Но только к концу церемонии вручения дипломов, после долгих метаний по университету, дочь с трудом нашла отца. А увидев его, была огорчена его по-деревенски неряшливым видом.

При вспоминании об этом дне негодование и обида комом застревали в горле. Она страдала из-за того, что их семье нечего противопоставить семье жениха, с которой они собирались породниться. Неясная тревога расстраивала ее еще сильнее. Уже после того, как больше половины гостей, пришедших поздравить молодых со знаменательным днем, отбыли, она подумала: лучше бы с трудом найденный муж вообще не нашелся. В тот холодный день он был в коротких штанах, без пальто и в одной потрепанной и бесформенной из-за неправильной стирки куртке, измазанной какой-то краской. Видимо, он совершенно не беспокоился о новых родственниках, потому и выглядел столь отвратительно. Глядя на отца, Чэ Чжон шепнула на ухо матери: «Мне кажется, отец специально пришел, одевшись как нищий, потому что ненавидит нас». Все, что ей не нравилось в повседневной жизни, дочь связывала с абстрактным нищим. Это была очень плохая привычка, но тогда это было оправданно. Она подумала, что если бы рядом не было родственников жениха дочери, то тоже сказала бы мужу пару резких слов.

Словно кошмар, она долго вспоминала его безобразную одежду в день окончания университета Чэ Чжон. Но еще больше ей запомнился растерянный вид дочери, когда та не могла отыскать отца.

Беспокоясь о предстоящем выпускном младшего брата, дочь спросила: «Что мы будем делать, если я не найду отца? — И, не дожидаясь ответа, добавила: — Я заранее пришла в университет и решила, что встретиться лучше всего будет в кафе “Паваротти”. Его легко найти и пожилые люди могут зайти туда, ни на кого не оглядываясь». Она последовала совету дочери, хотя считала это ненужным беспокойством с ее стороны, ведь на выпускных церемониях во второй половине года людей обычно немного.

Внезапно ей пришла мысль, что Чэ Чжон боялась не того, что родители не встретятся, а того, что они придут по отдельности, чего дочери совсем не хотелось. Вполне возможно, что Чэ Чжон, выйдя замуж и родив ребенка, станет спокойнее и взрослее, однако сейчас она была совсем не похожа на ее прежнюю дочку. Больше, чем о матери, дочь беспокоилась о сватье, стараясь той понравиться. Чем больше она об этом размышляла, тем чаще приходила к мысли, что иметь сына лучше — не нужно волноваться о том, как ты выглядишь в глазах сватов. Эта мысль не поднимала настроения. Хотя ей не следовало вести себя так, словно она в чем-то провинилась перед сватами. Тем более до свадебной церемонии. Это было ужасно и сбивало с толку — ей казалось, будто она судорожно сжимает рукоять ножа. Пока ее сын Чэ Хун был в армии, ее невестка — однокурсница сына — скромно и терпеливо ждала возлюбленного и не изменяла ему. Но в душе она не хотела, чтобы та обязательно так поступала. Она хотела, чтобы невестка, как женщина, показала своей свекрови печаль об отсутствующем муже. После возвращения из армии сын жил у родителей жены, но она не считала это большим позором. Потому что не прошло и месяца со дня свадьбы, как они собрались поехать учиться за границу. Родня невестки должна быть благодарна ей за то, что она не заставляла молодую заниматься домашним хозяйством, а со стороны жениха не было повода для сожаления.

Официант, парень (или, возможно, девушка) в черных колготках принес в стеклянном стаканчике ледяную воду и ненадолго задержался возле столика. Судя по позе, он ждал, что она закажет что-нибудь еще. Ей хотелось услышать его голос, но официант, видимо, боялся, что вопрос: «Хотели бы вы еще что-нибудь?» против воли вынудит ее сделать заказ, поэтому, постояв еще немного, он улыбнулся и молча ушел. Его покровительственная улыбка не соответствовала его возрасту.

До начала церемонии вручения дипломов был еще час. Увидев мужа, она собралась помахать ему рукой, но прежде, чем она успела это сделать, по всему большому залу разнесся его суховатый и громкий голос:

— Здесь кафе «Песталоцци», верно?

Взоры всех официантов и посетителей разом обратились к нему. Большинство из них были молодыми людьми, явно еще не окончившими школу. «Что еще за “Песталоцци”?» — спросил кто-то из них. По залу прокатился смех. Вместо того, чтобы крикнуть мужу: «Иди сюда!», она быстро подошла к нему и дернула за рукав. Увидев жену, он успокоился и его голос стал намного тише.

— Оказывается, я пришел куда надо. Ты долго ждала?

Они сели друг напротив друга, но им не о чем было говорить, а до начала церемонии все еще оставалось много времени. Он вытащил грязный носовой платок и вытер им пот, который, словно вода из родника, струйками стекал с блестящей макушки его совершенно лысой головы. Когда он работал директором школы, у него из-за лысины было прозвище Ночжоган, что означало «латунный горшок». Она вспомнила, что он не всегда был лысым. В молодости у него были густые жесткие черные волосы, стоявшие торчком, — они смотрелись даже немного пугающе. Когда он порой громко кричал: «Фу, как жарко!» и энергично мотал головой, от него во все стороны разлетались капли пота, словно брызги воды в душе. Это было весьма неприятно для окружающих.

Любила ли она его тогда? Она насупилась, словно силилась вспомнить все то, что уже почти забыла. Одно время она надеялась, что в памяти останется что-нибудь о любви, о густых волосах — словом, какие-нибудь приятные воспоминания об их совместной жизни. Но сколько бы она ни напрягалась, так ничего и не вспомнила.